Меня лупили по спине по голове но я не чувствовал боли
Белка
Я выскочил со сбора первым и забился на пыльную лестницу, ведущую к чердаку. Меня искали, звали, я слышал голоса Альки и Кешки, но молчал. Слезы застилали глаза, а я улыбался. Мне было хорошо, понимаете? Жизнь полна противоречий, сказал отец. Вот и у меня были противоречия: я плакал, улыбаясь, – мне было и хорошо и тяжко сразу.
Я сидел долго.
Стало смеркаться. Наверное, закончилась смена на стройке.
Я выполз из убежища, оделся и поплелся домой. Все, что я сделал, было правильно и справедливо. Вот только что скажет дед, когда разузнает про мои дела? Эх, скажет, Антоха, опозорил меня… Разве перед ним теперь оправдаешься?
Нет, давила меня моя жизнь. Пусть теперь прошлая, вроде даже исправленная.
Разве забудешь, что натворил? Разве отмоешь до чистого?..
Я тащился по улице и вдруг увидел толпу… Мальчишек десять, старшеклассники, а сбоку, в сторонке, стоял Газовый Баллон.
Мальчишки торопливо наклонялись к земле, лепили снежки и швыряли в стену нового дома: там, по шероховатой бетонной стене, карабкалась белка.
Мальчишки веселились, пуляли в стену снежками, а белка перебиралась смелыми короткими рывками все выше и выше, к самой крыше, цепляясь неизвестно за что. Тайга была рядом, белки забегали в поселок нередко, но по деревьям они легко удирали назад, а этой не повезло, она, наверное, перебегала по земле, когда ее заметили, метнулась к дому и теперь карабкалась по стене, беззащитная перед ударами снежков.
Снежные снаряды с глухим фырканьем разрывались рядом с белкой, она вздрагивала всем маленьким телом, пушистый хвост прижимала к стене, как бы помогая себе даже им.
Десятеро против белки. Но эти десятеро были людьми. И у каждого на плечах была голова, а в груди сердце.
Газовый Баллон стоял рядом. С интересом ждал, чем все кончится.
Кровь застучала у меня в висках.
– Вы! – крикнул я, дрожа от ненависти. – Вы, гады! Что делаете!
Газовый Баллон обернулся ко мне, глаза его хитро сощурились.
– А! Генерал! – закривлялся он. – Опять командуешь! – И захохотал: – Генерал без войска!
В другой раз я бы сошел с ума от этих слов, опять бы что-нибудь выкинул, может быть, а тут едва услышал.
– Прекратите! – заорал я, впившись взглядом в белку.
Возле нее теперь уже не снежки хлопали. Цокали мерзлые комья земли и камни. И тут белка упала вниз.
Она упала вниз, а я по-прежнему смотрел на стену дома. Там, на шероховатом бетоне, краснело пятнышко…
Я швырнул портфель, надвинул поглубже шапку и, разогнавшись, шарахнул головой в живот здоровому парню. Он охнул, свалился, а я таранил следующего, следующего. Мальчишки ненадолго опешили, потом я ощутил лицом колючий снег и стал задыхаться в сугробе. Меня лупили по спине, по голове, но я не чувствовал боли, а яростно вертелся, норовя вскочить и протаранить кого-нибудь еще.
Неожиданно удары стихли. Я отряхнулся. Старшеклассников не было. Только Газовый Баллон стоял на своем старом месте.
Губы дрожали. Руки тряслись. Я обтер тающий снег с лица и увидел деда. Он тяжело дышал и глядел на меня хмуро.
– Я все видел, – сказал он, переводя дыхание, – ты молодец!
Есть ли демон?
– Молодец!
Я вздрогнул. Жизнь полна противоречий… Он сказал, что я молодец. А в самом-то деле, в самом деле?
Есть незаконные приемы, я знаю. Например, в боксе нельзя бить ниже пояса. Ударь туда, и человек скорчится, задохнется, это слабое место, туда не бьют, если ты честный человек.
Честный человек. А ведь я – нечестный, раз применил запрещенный прием, заставил Пухова выдвинуть меня в председатели за «американку», а потом пользовался дедушкиной славой. Как ему сказать? Не сказать нельзя. После этого, после белки, промолчать невозможно.
Дед идет рядом. Снег скрипит под валенками. Он хмурится. Молчит. Потом говорит удивленно:
– Откуда такая бесчеловечность?
Я опускаю голову. Он говорит не обо мне. Он имеет в виду мальчишек. Но получается так, что это про меня.
Бесчеловечность. Раз есть эта бесчеловечность, значит, есть и человечность.
А разве моя жизнь – человечность? Пусть теперь прошлая… К горлу подкатывает комок, но я его глотаю. Хватит слез, пора отвечать за свои дела. Я завыть готов от бессильной обиды: мальчишки убили белку, убили бессмысленно и жестоко, потом они сунули в сугроб меня – десятеро против одного. Да, я готов завыть от бессильной обиды. От несправедливости. И может, больше всего от несправедливости своей. Собственной.
– Дед, – говорю я решительно.
Он замедляет шаги, оборачивается.
– Дед, – повторяю я и закусываю губы перед тем, как сказать главные слова.
Он слушает меня, сдвигает брови, молчит.
Я жду его слов. Не утешения, нет, его суда.
Но дед молчит. И молчание больно отдается во мне.
Я слышу скрип валенок. Сигналы далеких кранов. Крики ворон, пролетающих над головой.
Я ждал самого тяжкого. Я приготовил себя к упрекам: раз заслужил, умей отвечать. Но я не приготовил себя к этому. К самому страшному осуждению. К дедушкиному молчанию.
Вот он, взрослый дедушкин суд.
Нет никаких Злых Демонов. Ни в других, ни в тебе.
Есть только ты, твоя сила или твоя трусость.
Признаться в трусости и даже подлости – уже сила.
Хватило бы силы вынести эту тишину…
Часть пятая
Дорогой человек
Склад
Прошло время, отодвинулись назад прожитые дни, и жизнь пошла дальше.
Отчего-то чаще бывает мне грустно теперь. Нравится посидеть молча, задумавшись.
Нравится быть одному, совсем одному, лежать в темноте с открытыми глазами, нравится идти в снегопад по пустынным улицам…
О прошлом я вспоминаю с горечью и сожалением, но спокойно. Прошлое миновало. Миновало – не значит исчезло, забылось, ушло. Забывать нельзя. Надо помнить всегда свои ошибки. Это нужно, чтобы правильней жить дальше.
После сбора опять в классе все переменилось. Нет, «по петушкам» со мной здороваться не подходили, но глядели на меня приветливо, разговаривали добродушно. Впрочем, может, это не после сбора класс изменился, а я сам после той истории с белкой. По-другому на людей смотрю, да и на себя тоже. Проще и сложней сразу.
Газовый Баллон поглядывает на меня как-то странно, кажется, вопросительно, но молчит, ни о чем не спрашивает. На уроках я чувствую спиной Алькин взгляд. Когда оборачиваюсь, она смотрит задумчиво. Что она думает обо мне? Вообще-то интересно бы узнать, но я не подхожу и к Альке. Я один. Это нужно теперь
Источник
В то утро я проснулся как обычно. Ни о каком Злом Демоне не думал. Пошел в школу, сунул в парту портфель, о чем-то заговорил с Кешкой, и все было обыкновенно, как всегда.
И тут это случилось…
Хлопнула дверь, и на пороге класса возник Злой Демон со своими редкими зубами, захихикал, пустил через весь класс портфель в угол и заорал:
– Э, народ! Знаете, кого я вчера видел? Генерала!
– Во сне, что ли? – спросил Кешка.
И класс, по обыкновению, грохнул.
– Нет, – ответил он, ничуточки не смутившись. – Перед сном. Пошел прогуляться и вдруг навстречу – он. Две звезды на погонах! Лампасы на штанах!
– Ну, барон! – поразился Кешка.
– Какой барон? – не понял Злой Демон.
– Мюнхгаузен! – воскликнул Кешка.
И все опять покатились со смеху.
Над ним всегда смеялись, над этим Злым Демоном. За привычку врать. За его дурацкие выдумки. И я всегда над ним хохотал. Но тут у меня сердце сжалось. Злой Демон говорил правду, и я тогда еще ни о чем не подозревал, ничего такого не думал, и человек этот никаким Демоном для меня не был, а был просто Кириллом Пуховым по прозвищу Газовый Баллон. Звали его так за то, что Кирилл был самым толстым в нашем классе.
Ребята смеялись над Пуховым, он таращил глаза и божился, что не врет на этот раз ни капельки, а я краснел, и меня распирала обидная досада на всех. И тогда я сказал, перекрывая гомон:
– Прекратите смех. Генерал – мой дедушка.
Тут уж Газовый Баллон постарался: захрюкал. Это у него смех такой. Не как у нормальных людей. Он когда смеется, то хрюкает. И такой его смех всегда всех смешит. Все в классе так и покатились. Может, покатились из-за Баллонового хрюканья, но я решил, что смеются надо мной.
Я покраснел еще больше. Даже слезы у меня навернулись. Вот тебе и на! Вот тебе и сюрприз! Я ведь хотел сюрприз устроить! Как мне хотелось про деда рассказать! Ну, хотя бы Кешке! А я молчал, крепился. Действительно, что значат слова? И я придумал. Придумал здорово, а вышло как… Я же решил – наденет дедушка форму, и мы вместе в школу придем – вот все ахнут. А вышло – смеются, будто я какой-нибудь редкозубый враль Кирилл Пухов.
Кешка меня локтем в бок толкнул, буркнул недовольно:
– Чего ты-то?
Это последней каплей было. Гордость моя взбунтовалась, что ли? Или, может быть, Злой Демон именно в этот момент первый раз меня дернул. Я вскочил и сказал, едва сдерживаясь от злости, Газовому Баллону:
– На спор!
– Не промахнись, Асунта! – воскликнул Пухов.
И все покатились снова.
– Имей в виду – на «американку», – сказал я, дрожа от нетерпения. Немедленно, да, да, немедленно надо мчаться домой… Привести дедушку… Нет, это неудобно… Он обидится… Тогда…
Надо идти всем, кто не верит, к дому. И попросить дедушку выйти на балкон. А перед этим он должен надеть мундир.
Я едва дождался конца уроков. Каждую переменку охотники подзуживали то меня, то Пухова. Подзуживать было легко, требовалось только сказать: «Да брось ты, мало ли, погорячился», – и мы с Кириллом по очереди краснели и надувались, как воздушные шарики.
Наконец прогремел последний звонок. Толпа собралась порядочная. Почти весь класс.
Мы с Пуховым шагаем рядышком, как дуэлянты какие. Сзади понурый Кешка, мой секундант. Дальше – зрители. В толпе мелькает зеленая шапочка Альки.
Алька – это одна девчонка из нашего класса, независимый человек и вообще… Если всем что-нибудь нравится, например фильм, ей очень даже просто он может не понравиться. И Алька это не скроет. Не притворится, что она – как все. Скажет правду, и точка. Остальные девчонки у нас любят быть как все. Любят, чтобы у них единогласие было, одни вкусы, одни любимые артисты и песенки. Это свое единодушие они очень уважают, а я уважаю Альку… Я считаю, у нее мужской характер, хотя сама она очень мягкая, не нахальная. Ну, еще у Альки косы есть. Самые толстые и пушистые в классе. Как у моей бабушки на той фотографии. Но это к делу не относится.
К делу относится, что и Алька идет вместе со всеми. Шапочка ее мелькает. И тут мне на секунду становится жаль Кирилла Пухова. Ведь он проиграл «американку» – три желания в любое время. Проиграл, бедный Газовый Баллон. А Алька увидит моего дедушку.
Что-то такое во мне происходит. Какие-то мурашки ползут у меня по спине, как будто я сейчас пятерку получу и уверен в этом на сто процентов. Ребята стоят возле дома, я мчусь по лестнице домой, звоню долго, лихорадочно, потом открываю квартиру своим ключом, заглядываю в кухню, в комнаты, в ванную.
Источник
Кровь застучала у меня в висках.
– Вы! – крикнул я, дрожа от ненависти. – Вы, гады! Что делаете!
Газовый Баллон обернулся ко мне, глаза его хитро сощурились.
– А! Генерал! – закривлялся он. – Опять командуешь! – И захохотал: Генерал без войска!
В другой раз я бы сошел с ума от этих слов, опять бы что-нибудь выкинул, может быть, а тут едва услышал.
– Прекратите! – заорал я, впившись взглядом в белку.
Возле нее теперь уже не снежки хлопали. Цокали мерзлые комья земли и камни. И тут белка упала вниз.
Она упала вниз, а я по-прежнему смотрел на стену дома. Там, на шероховатом бетоне, краснело пятнышко…
Я швырнул портфель, надвинул поглубже шапку и, разогнавшись, шарахнул головой в живот здоровому парню. Он охнул, свалился, а я таранил следующего, следующего. Мальчишки ненадолго опешили, потом я ощутил лицом колючий снег и стал задыхаться в сугробе. Меня лупили по спине, по голове, но я не чувствовал боли, а яростно вертелся, норовя вскочить и протаранить кого-нибудь еще.
Неожиданно удары стихли. Я отряхнулся. Старшеклассников не было. Только Газовый Баллон стоял на своем старом месте.
Губы дрожали. Руки тряслись. Я обтер тающий снег с лица и увидел деда. Он тяжело дышал и глядел на меня хмуро.
– Я все видел, – сказал он, переводя дыхание, – ты молодец!
ЕСТЬ ЛИ ДЕМОН?
– Молодец!
Я вздрогнул. Жизнь полна противоречий… Он сказал, что я молодец. А в самом-то деле, в самом деле?
Есть незаконные приемы, я знаю. Например, в боксе нельзя бить ниже пояса. Ударь туда, и человек скорчится, задохнется, это слабое место, туда не бьют, если ты честный человек.
Честный человек. А ведь я – нечестный, раз применил запрещенный прием, заставил Пухова выдвинуть меня в председатели за “американку”, а потом пользовался дедушкиной славой. Как ему сказать? Не сказать нельзя. После этого, после белки, промолчать невозможно.
Дед идет рядом. Снег скрипит под валенками. Он хмурится. Молчит. Потом говорит удивленно:
– Откуда такая бесчеловечность?
Я опускаю голову. Он говорит не обо мне. Он имеет в виду мальчишек. Но получается так, что это про меня.
Бесчеловечность. Раз есть эта бесчеловечность, значит, есть и человечность.
А разве моя жизнь – человечность? Пусть теперь прошлая… К горлу подкатывает комок, но я его глотаю. Хватит слез, пора отвечать за свои дела. Я завыть готов от бессильной обиды: мальчишки убили белку, убили бессмысленно и жестоко, потом они сунули в сугроб меня – десятеро против одного. Да, я готов завыть от бессильной обиды. От несправедливости. И может, больше всего от несправедливости своей. Собственной.
– Дед, – говорю я решительно.
Он замедляет шаги, оборачивается.
– Дед, – повторяю я и закусываю губы перед тем, как сказать главные слова.
Он слушает меня, сдвигает брови, молчит.
Я жду его слов. Не утешения, нет, его суда.
Но дед молчит. И молчание больно отдается во мне.
Я слышу скрип валенок. Сигналы далеких кранов. Крики ворон, пролетающих над головой.
Я ждал самого тяжкого. Я приготовил себя к упрекам: раз заслужил, умей отвечать. Но я не приготовил себя к этому. К самому страшному осуждению. К дедушкиному молчанию.
Вот он, взрослый дедушкин суд.
Нет никаких Злых Демонов. Ни в других, ни в тебе.
Есть только ты, твоя сила или твоя трусость.
Признаться в трусости и даже подлости – уже сила.
Хватило бы силы вынести эту тишину…
Ч а с т ь п я т а я
ДОРОГОЙ ЧЕЛОВЕК
СКЛАД
Прошло время, отодвинулись назад прожитые дни, и жизнь пошла дальше.
Отчего-то чаще бывает мне грустно теперь. Нравится посидеть молча, задумавшись.
Нравится быть одному, совсем одному, лежать в темноте с открытыми глазами, нравится идти в снегопад по пустынным улицам…
О прошлом я вспоминаю с горечью и сожалением, но спокойно. Прошлое миновало. Миновало – не значит исчезло, забылось, ушло. Забывать нельзя. Надо помнить всегда свои ошибки. Это нужно, чтобы правильней жить дальше.
После сбора опять в классе все переменилось. Нет, “по петушкам” со мной здороваться не подходили, но глядели на меня приветливо, разговаривали добродушно. Впрочем, может, это не после сбора класс изменился, а я сам после той истории с белкой. По-другому на людей смотрю, да и на себя тоже. Проще и сложней сразу.
Газовый Баллон поглядывает на меня как-то странно, кажется, вопросительно, но молчит, ни о чем не спрашивает. На уроках я чувствую спиной Алькин взгляд. Когда оборачиваюсь, она смотрит задумчива Что она думает обо мне? Вообще-то интересно бы узнать, но я не подхожу и к Альке. Я один. Это нужно теперь мне, чтобы я был один. Я ходил каждый день в школу, сидел на уроках, отвечал, если вызывали учителя, но был один. Я сам как бы отодвинул класс в сторону.
Дед. Единственный человек, с кем я был рядом, это был дед.
Он так ничего и не сказал мне тогда. Не упрекнул ни единым словом. Просто промолчал.
И мы стали жить дальше. Дедушка по-прежнему работал кладовщиком. Иннокентий Евлампиевич все еще болел, лежал в больнице, и я каждый день после школы шел на склад.
Среди пирамид из ящиков, рулонов, мотков стоит дедов стол, заваленный бумагами. С потолка свешивается голая лампочка на длинном шнуре. На полу апельсиновым цветом пышет спираль электропечки. В складе холодно, металлические трубы посеребрил иней, но возле стола, особенно под столом, тепло – электропечка жарит на совесть.
Дедушка опустил уши малахая, на руках у него старые шерстяные перчатки. Кончики пальцев у одной перчатки он отрезал, аккуратно подшил края, теперь сидит весь одетый, только пальцы на правой руке голые – это чтобы удобно ручку держать. Впрочем, автоматическая ручка лежит на краю стола, чернила в ней замерзают, шариковая тоже не пишет – паста окаменела от холода. Только карандаш не отказывает. Один он оказался морозоустойчивым.
Дедушка шуршит карандашом и глядит в синеющее окошко перед собой. Там, за окном, – глыбистая, неровная земля. Земля – одно только слово, земли под снегом почти нет – диабаз.
Диабаз – скальная порода. Плотина нашей ГЭС будет лежать на диабазовых плечах берегов. Эту породу лопатой не возьмешь. Отец все мечтает:
Источник
Лексический анализ: задание 8.
Формулировка задания:
1)Замените просторечное слово «впрямь» из предложения 19 стилистически нейтральным синонимом. Напишите этот синоним.
(19)Из-за этого некоторую неуверенность испытывал и молодой учитель – и впрямь, не отвлекает ли он их от насущного дела жизни ради излишней роскоши?
Ответ: действительно /правда
2) В предложениях 12–19 найдите фразеологизм. Выпишите этот фразеологизм.
(12)И он оделся и пошёл на работу. (13)А мама сразу же заметила, что я обиделся, и постаралась мне помочь.(14)Она достала из-под дивана большую плетёную корзинку, где были сложены старые игрушки, и вынула из неё здоровущего плюшевого мишку.
– (15)Вот. (16)Хороший мишка, отличный. (17)Погляди, какой тугой! (18)Чем не груша? (19) Давай тренируйся сколько душе угодно!
Ответ:сколькодушеугодно
3) В предложениях 26–31 найдите слово с лексическим значением «растеряться от неожиданности, испуга». Выпишите это слово.
(26)Она упала вниз, а я по-прежнему смотрел на стену дома. (27)Там, на шероховатом бетоне, краснело пятнышко…(28)Я швырнул портфель, надвинул поглубже шапку и, разогнавшись, шарахнул головой в живот здоровому парню. (29)Он охнул, свалился, а я таранил следующего, следующего. (30)Мальчишки ненадолго опешили, потом я ощутил лицом колючий снег и стал задыхаться в сугробе. (31)Меня лупили по спине, по голове, но я не чувствовал боли, а яростно вертелся, норовя вскочить и протаранить кого-нибудь ещё.
Ответ: опешили
Надо знать!
Лексическое значение слова – это закрепленное в языке содержание слова, которое отражает информацию о предмете, процессе, явлении и т.д.
ТОЛКОВЫЙ СЛОВАРЬ
- Бомбардир – нападающий игрок в командных играх с мячом
- Бойкот – прекращение отношений с кем-нибудь в знак протеста против чьего-нибудь поведения, поступка
- Гамак – подвесное полотнище или сетка для лежания
- Гордость – чувство собственного достоинства, самоуважения,
- Деликатно – вежливо
- Заманчивый – обещающий успех, выгоды, удовольствие
- Комбинезон – костюм, представляющий собой соединение верхней части одежды и брюк
- Мастер – специалист, достигший высокого искусства в своём деле
- Мольберт – подставка, на которой художник укрепляет подрамник с холстом, картон, бумагу
- Обсерватория – «учреждение, оборудованное для астрономических, метеорологических, геофизических наблюдений
- Пренебрёг – отнестись без внимания к чему-либо,
- Привязанность – чувство близости, основанное на преданности и симпатии
- Просека – полоса в лесу, очищенная от деревьев
- Русло – углубление в грунте, по которому течёт водный поток,
- Разбить – победить, нанеся поражение
- Смежив – сомкнув, закрыв
- Соратник – «испытанный, надёжный товарищ»,
- Элегантный – «изысканный, изящный,
- Этюд – «рисунок или картина, выполненные с натуры, часть будущего большого произведения»
Антонимы – слова одной части речи, противоположные по значению. Например, спрашивать-отвечать, отдёрнуть-протянуть, мёртвый-живой, много-мало, проснуться-уснуть,жизнь-смерть,весёлый-грустный,хороши-плохи,грубый-ласковый,тяжело-легко,узкий-широкий,взлетал-падал,молодой-старый,толстый-тонкий,грустно-весело.
Лексика с точки зрения стилистической окраски бывает:
Нейтральная – это общеупотребительная лексика, которая обозначает обыденные понятия повседневной жизни и не обладает стилистической окраской. Такая лексика может употребляться и в письменной и в устной речи и является основой русской лексики.
Книжная – это слова, которые употребляются преимущественно в письменной речи и встречаются и в научной литературе, и в публицистике, и в деловых документах, и в художественной литературе. Например, непреходящего-постоянного.
Разговорная – это слова, употребляемые в ситуациях неофициального общения. Такие слова придают речи непринужденность и непосредственность. Например, маячили,пробурчал, промямлил,дуться,сморило
Просторечная – это слова, выходящие за пределы литературной нормы. Такие слова характерны для грубой, бранной речи. Например, влепить, ляпнуть-скажет, здорово-очень, донять-достать, простофиля, неужто
Активный и пассивный запас лексики
В активный словарный запас входят те повседневно употребляемые слова, значение которых понятно всем людям, говорящим на данном языке. К лексике пассивного запаса относятся устаревшие и новые (неологизмы) слова.
Устаревшие слова – это слова, вышедшие из активного употребления. Например, благодеяние – одолжение, тракт – большая наезженная дорога, отведай.
Словарь синонимов из Открытого Банка ОГЭ
Синонимы – слова одной и той же части речи, совпадающие или близкие по значению, но разные по звучанию и написанию.
- Без натуги – легко
- Благодеяние – одолжение
- Болтали – разговаривали
- Брякнулся –упал
- во всеуслышание – громко
- Впрямь- действительно, правда
- Враньё- обман
- Вторгаться – вмешиваться
- Вызволить – спасти
- не) вздумала – решила
- внушало ужас – пугало
- голосишь – кричишь
- Долговязый – нескладный
- Загвоздка – затруднение
- Зашушукались-зашептались
- Здорово-очень
- Лютый- жестокий
- Раз – если
- Радостно – весело
- Невозмутимо – спокойно
- Невнимательный – рассеянный
- Непреходящего – постоянного
- Нынешние – современные
- Идти – шагал
- Сказал – промямлил
- Смазал – ударил
- Смахивал – похож
- Смело – храбро
- Сомкнув – смежив
- Стырил – украл
- Страшно – очень
- Трепет – волнение
- Надлежало – предстояло
- Невзначай – случайно
- Неужто – разве
- Небось – наверное
- Неизвестный – неведомый
- Ляпнуть – скажет
- Орава – толпа
- Отречься – отказался
- Отныне – теперь
- Парня – юношу
- Послание – письмо
- Почище – лучше
- Простой – незатейливый
- Питомцы – воспитанники
- Пиликал – играть
- Чудились – казались
- Чудно – странно
- Храбро – смело
- Шлёпнулся – упал
- Штуками – предметами
- Щуплый – худой
- Украдкой – тайком
- Угомонились -успокоили
- Экий- какой
СЛОВАРЬ ФРАЗЕОЛОГИЗМОВ ИЗ ОТКРЫТОГО БАНКА ОГЭ
Фразеологизмы – устойчивые неделимые словосочетания, которые сохраняются в памяти и используются вместе всегда в одном определенном значении. Значение фразеологизма зачастую можно выразить одним словом.
- На произвол судьбы — без какой либо помощи, поддержки, без присмотра
- Ровным счётом ничего – ничтожно мало; абсолютно (ничего).
- Сколько душе угодно – очень много, в большом количестве чего либо.
- Уносить ноги – удирать, спасаться бегством.
- Как по писаному — (говорить) гладко, без запинки
- Будь здоров – пожелание
- Разводить руками разводить/развести руками -удивляться, недоумевать; не знать, как поступить в затруднительном положении
- Не давать/не дать в обиду -не позволять обижать кого-либо, заступаться за кого-либо.
- Время от времени — иногда.
- Взяться за ум – прекратить заниматься ерундой и начать делать дело
- Как <будто> ни в чём не бывало – делая вид, что ничего не произошло, не случилось.
- Днем с огнем (не сыщешь) – показывает крайнюю редкость того, что приходится искать,
- Из рук в руки – от одного к другому
- Не то слово – о чем-то, что значительно отличается от прозвучавшей оценки.
ПРАКТИКА. Задания из Открытого банка ОГЭ
Источник