Не болит голова у дятла юрий клепиков

Снова повторяется скорая деревянная дробь. Муха радостно кричит:

– Мишка, дятел! Дятел!

На кухне. Маленькая седая старушка (спортивная рубаха, номер «5», «Торпедо») занята приготовлением завтрака. Вбегает Муха.

– Бабушка, дятел!

– Портфель собрал?

– Успею.

Прихватив кусок хлеба. Муха убегает.

В комнате в ожидании завтрака сидит за столом Мухин-отец (инструктор аттракциона «Парашютная вышка» в парке культуры и отдыха). Утро, как обычно, начинается у него с газеты «Советский спорт». Как и вся семья, Мухин-отец в спортивной рубахе с номером «5», только на нем динамовская. Не трудно догадаться, что, переходя из клуба в клуб, Андрей всегда остается самим собой – пятеркой.

– Папа, ты слышишь? — вбегает Муха.

– Портфель собрал?

– Дятел прилетел!

– Отстань.

Муха выбегает на веранду. Здесь стоит его собственность – ударная установка, три залатанных барабана и медные тарелки. Муха берет палочки, прислушивается и вступает в состязание с дятлом.

Андрей, разбуженный барабанным боем, садится на постели. С ненавистью смотрит на раскладушку брата и на фотографии джазовых знаменитостей, вырезанные из журналов.

Бедный Муха! Он еще не знает, что великан уже покинул кушетку, что фотографии уже сорваны со стены и что расправа близка. Великан выпрыгивает из окна на веранду.

Муха, будь он подогадливей, мог бы объяснить брату, что каждый, кто задумал отпустить красивую бороду, кажется сперва небритым и что каждый, кто хочет стать приличным ударником, сперва досаждает окружающим громом своего инструмента.

Палочки, вырванные из рук барабанщика, летят в пруд, что находится тут же, под верандой. Дар снисходительности еще не посетил великана:

– Будешь еще барабанить по утрам?

– Буду! — выпаливает Муха.

В пруд летят барабаны. Муха онемел от такой решительности. Брат поворачивается и уходит.

– Верста! Каланча! Телеграфный столб!

Великан возвращается. Очередь за медными тарелками. Сопротивление бесполезно. Муха пускает в ход испытанное оружие детства зубы. Не часто можно слышать, как орет укушенный великан. Зато и расправа сурова.

Болтнув ногами в воздухе, Муха летит в пруд. Брызги! Вспугнутый дятел описывает над прудом круг и садится на дерево. Муха выныривает, заляпанный тиной, увешанный водорослями. Тяжек путь самоутверждения! Быть ударником — это не марки коллекционировать и не жуков на булавки накалывать. Придя в себя, Муха орет наверх: «Все равно буду! Буду! Назло!»

Пока Муха занят вылавливанием барабанов, звучит красивый и ободряющий перестук дятла.

Муха наяривает на барабанах. Он снова улыбается. Счастливый возраст! Но берегись, Муха, берегись! Из дома с перекошенным от негодования лицом, в пижаме выбегает сосед. Это Степан Степаныч, парикмахер (прозвище Стакан Стаканыч). Как все неудачники, Стакан Стаканыч хмур, подозрителен и коварен. Сосед крадется за угол дома и вскоре возвращается с Мухой. Когда тебя ведут за ухо — это больно и унизительно. Муха сопротивляется. Но сила, как всегда, ломит солому.

Они поднимаются по лестнице. Муха извивается в жестокой руке. Стакан Стаканыча. Звенит телефон. Муха рванулся к нему, но сосед был проворней.

– Алло? Мухина? Которого?.. Тебе звонит дама, — сказал Стакан Стаканыч своей жертве.

– Дайте трубку!

– Помолчи!

– Это мне звонят!

– Слушай, девочка, тут вот какой нюанс, твоего кавалера сейчас будут пороть, позвони попозже…

Муха, изловчившись, нажал рычаг. Короткие гудки.

– Ха! Да у него самолюбие! — издевается сосед. Они продолжают путь.

Семья Мухиных завтракает.

– Вот пишут… на юге жара. — Отец откладывает газету. — Говорил матери: бери отпуск осенью. Теперь в самое пекло попала, разве это отдых?

Стук в дверь. Стакан Стаканыч вводит Муху. У соседа рябит в глазах от цифры «5», много раз повторенной на груди, на спинах и рукавах.

– Физкульт-привет! — едко ухмыляется сосед и, презрительно хмыкнув, удаляется.

Муха, мокрый, заляпанный тиной, жмется у двери. Жалкое зрелище!

– Господи! — вздыхает бабка.

– Ты почему в таком виде? — сурово спрашивает отец.

– Пусть он скажет! — Муха тычет в брата.

– Папа, он меня укусил, — жалуется великан.

– Ты кого кусаешь? Ты советский баскетбол кусаешь! Где ремень? — кричит отец.

– Оставьте его, — заступается бабка. — Не выйдет из него человек, так пусть хоть барабанщик получится. Чего стоишь? Портфель собрал?

Муха направляется в другую комнату. Ловко увертывается от руки отца, который хотел слегка съездить ему по заду, но промахнулся и чуть не упал со стула. Отец проводил младшего сына довольным взглядом и сказал:

– Андрюха, ты видел, какая реакция? Мальчишка-то ловкий, увертливый. Вот только маленький. Что из него получится, не знаю.

В комнате Муха видит сорванные со стены и брошенные на пол фотографии джазовых знаменитостей. Муха становится на колени, подбирает фотографии, трет накрученное ухо. За окном стучит дятел. Внезапно Муха улыбается.

Школьный двор.

Сегодня последний день занятий. Кто-то из старших школьников проверяет микрофон:

Один, два, три, четыре…

На столе появляется красная скатерть. Потом бронзовый колоколец. Ожидается ритуал «последнего звонка». Завуч, Федор Кузьмич, репетирует с крохотной первоклассницей ее речь, предназначенную для выпускников.

– Ты пойдешь вот сюда, к микрофону и будешь говорить. Ну, давай, повторим, как ты скажешь?

– Я скажу, — патетически начинает крошка. — Я скажу «Дорогие наши выпускники! Сейчас! Прозвенит! Последний! Звонок! Он! Возвестит!..»

– Седьмой «А»! Седьмой «А»! Строиться! Булкин, ты слышишь? — зовет классный руководитель Татьяна Петровна. — Строиться!

– Татьяна Петровна, а Федорова не хочет со мной поздороваться, — явно что-то замышляя, жалуется Лева Булкин (известен под кличкой Батон). — Федорова, ну посмотри на меня!

– Отстань! — отворачивается Ирочка Федорова (самая красивая девочка в седьмом «А»).

– Булкин, оставь Федорову в покое.

– Я хочу поздороваться с ней за руку.

– Федорова, поздоровайся с ним, ради бога!

– Очень надо!

– Батон, поздоровайся со мной, — протягивает руку Капа Тарарухина, готовая поддержать любое начинание.

– Я с тобой не хочу… Федорова!.. Ну Федорова!

– Булкин! — сердится учительница. — Если тебе так уж невтерпеж с кем-то поздороваться, поздоровайся со мной.

Батон не ожидал такого поворота. Помедлив, достает руку из-за спины. Не замечая подвоха, учительница протягивает руку. Хохот. На руке у Батона голубая плавательная ласта.

– Очень остроумно! — сухо говорит учительница.

– Я не хотел вас обидеть, — оправдывается Батон. — Чтоб я дусту объелся!

– Помолчи. Становитесь. Ровнее, ровнее! А где Мухин?

Татьяна Петровна смотрит на Федорову.

– А почему вы у меня спрашиваете? — вспыхивает Федорова.

Дом на Островах.

Муха выбегает из дома. Как всегда, в последний момент завязывает шнурок на ботинках. За воротами проходит, замедляя скорость, экскурсионный автобус. Слышен голос экскурсовода:

– А в этом доме живет знаменитый баскетболист Андрей Мухин.

Пассажиры дружно поворачивают головы направо.

Мухин бежит за ворота, возле которых маячат любители, пришедшие посмотреть на тренировку своего кумира.

Великан появляется на крыльце с гигантской авоськой, полной баскетбольных мячей.

В классе.

– В сентябре, — говорит Татьяна Петровна, — все вы сдадите сочинение на тему «Как я провел лето».

– Опять «Как я провел лето»?!

– Это ты, Булкин? Чем ты не доволен?

– Да что каждый год одно и то же!

Голоса.

– Батон, заткнись!

– Не все ли равно?

– Вечно он суется!

– Тихо, тихо! — вмешивается учительница. — Булкин, ты можешь предложить другую тему?

– А что, могу!

– Пожалуйста, встань и сообщи.

Батон встает. Класс поворачивается к нему

– Я предлагаю немного изменить тему.

– Ну ну? Как? — учительница настораживается. — Тарарухина, перестань хихикать!

Соседка толкает Тарарухину, изнемогающую от ожидания.

– Например, так: «С кем я провел лето?».

Класс с одобрением встречает эту идею, становится шумно.

Учительница удрученно смотрит на инициатора новой темы.

– Сядь, Булкин. Сядь и помолчи.

– А что?

– А то, что твоя тема двусмысленна и неприлична.

В классе глухой ропот.

– Почему? — не унимается Батон.

– Булкин, довольно! Или я отправлю тебя к Федору Кузьмичу.

– Не отправите, — улыбается Батон.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что, во-первых, сегодня последний день занятий, а во-вторых…

– Ну, ну? Договаривай.

– А во-вторых, я вам нравлюсь. Разве нет?

Класс хохочет.

Учительница не может скрыть улыбки. Этот плут действительно, ей нравится. Но нельзя же признаться в этом вот так, прямо.

– Слушай, Батон… э-э… Булкин, — поправляется учительница.

– Вот видите! Вы даже называете меня, как друг!

Тут открывается дверь и появляется Муха.

– A-а, товарищ Мухин, — иронически встречает опоздавшего учительница.

Пожалуйста, проходите. Спасибо, что пришли.

– Не за что.

– Что скажете?

– Седьмой «Б» уже на воле.

– Верно! — орет Батон. — Играют в футбол!

Класс порывается к окну, чтобы убедиться в этом.

– Все по местам! Полная тишина! — стучит по столу учительница. — Посмеялись и хватит. Мухин, садись. О сочинении мы договорились. Запишите список литературы, с которой вам необходимо познакомиться на каникулах.

Муха занимает свое место. За одним столом с Федоровой.

Тарарухина страдальчески смотрит на Муху и Федорову. Рыжая соседка толкает ее, шепча.

– Где твоя гордость?!

Муха поворачивается к Батону.

– Привет, Батон, — протягивает руку.

Батон только и ждал этого. Рукопожатие. С ластой, разумеется.

– Ух ты! шепчет Муха. — На что меняемся?

– А что ты можешь предложить?

– Хочешь рассказы Мопассана?

– Старо!

– И «Лезвие бритвы»? В придачу.

– Фантастика?

– Ага.

– Договорились, — оба кивают головами.

– Мухин! — голос учительницы.

– А?

– Что мы сейчас записывали?

Муха растерян. Федорова подвигает ему свою тетрадку.

– Мы записывали…

Федорова показывает ему пальцем.

– Мы записывали… Вот, пожалуйста… Гоголь, Байрон, Мольер.

– Садись, Мухин.

– Спасибо, — шепчет Муха Федоровой.

Урок продолжается. Спустя немного Татьяна Петровна видит, как Мухин показывает Булкину большой палец, что, как известно, означает высокую степень удовлетворения.

– Мухин! Да что это такое! — не на шутку сердится учительница. — Марш к доске!

– Причешись! — шепчет Федорова Мухе.

Муха отчаливает от стола по направлению к доске.

В классе хохот. Муха шлепает по проходу в ластах.

Класс становится неуправляемым.

– Вон из класса! — негодует учительница.

…Муха шлепает по коридору школы. Старая нянечка перестает вязать и роняет клубок: ласты на ногах Мухи в первый момент напугали ее.

– К Федору Кузьмичу?

– Ага.

– Снял бы галоши-то.

– А-а…

…Дверь с табличкой «Завуч». Муха стучит. Входит. Грозный голос:

– В чем вина? Какой класс? Фамилия?

Муха отвечает в указанном порядке:

– Ласты. Седьмой «А». Мухин.

Завуч поднимает голову

– Мухин? Брат?

– Брат.

– Стыдно, Мухин-младший!

Начинается суровая проповедь. Но тут гремит звонок, и голос завуча пропадает заглушенный звонком, гвалтом и гамом, наполняющими школу.

Двор школы.

– Федорова, кого это ты поджидаешь? — ехидно спрашивает рыжая.

– А тебе какое дело?

– Знаем-знаем кого! — хихикает рыжая.

Федорова, заносчиво махнув косичками, поворачивается к ней спиной. У Федоровой портфель и ботинки Мухина. Несчастная Тарарухина — ах, как бы ей хотелось вот так же поджидать Муху и беречь его портфель и ботинки! — бежит прочь.

…Двор школы постепенно пустеет. Федорова ждет Муху. И вот он понуро выходит из школы. Видит Федорову. Радостная улыбка возникает на его лице. Федорова бежит к нему. Он шлепает навстречу в ластах, потому что другой обуви у него нет. О чем-то говорят.

Опершись на плечо Федоровой, Муха снимает ласты. Если бы сейчас их увидела Тарарухина, ее сердце разорвалось бы от ревности. А Батон, вероятно, сказал бы: «Это любовь. Чтоб я на рельсах уснул!»

Улица.

Муха несет два портфеля: свой и Федоровой.

– А что ты будешь делать летом? — спрашивает Муха.

– У нас же практика.

– А потом?

– Может, поеду в лагерь. А ты?

– Я тоже. А потом?

– Приеду из лагеря.

– А потом?

– Потом настанет осень, опять в школу.

Какой-то малый в кепке и шортах, на превосходном гоночном велосипеде, проезжая мимо них, крикнул: – Ира, привет!

– Здравствуй!

Муха нахмурился:

– Кто это?

– Это Валерка. Он удивительный!

– Чем это он удивительный? — задет Муха.

– А всем!

– Ну чем всем? Чем?

– А почему ты злишься?

– Кто злится? Никто не злится.

– Нет, злишься. Не спорь… Злишься. Я вижу. Очки надень, — огрызнулся Муха.

Он быстро идет вперед и обиженно сворачивает за угол. Федорова прячет улыбку — ей нравится вспыльчивость Мухи.

…Два портфеля лежат на тротуаре, возле арки, ведущей во двор.

Муха едет на створке тяжелых ворот. Раздается тонкий, переливчатый звук. Муха вопросительно смотрит на Федорову: Узнаешь?

– Ты же знаешь, у меня нет музыкального слуха.

– Федорова, ты что, глухая? Это же из «Май фейр леди»!

Федорова обиженно отвернулась…

На оживленном перекрестке Муха берет Федорову за руку. Миновав мостовую, он пробует возобновить разговор:

– А что ты будешь делать после школы?

– Поступлю в институт.

– А потом?

– Буду работать.

– А потом?

– Выйду замуж.

– За кого?

– Откуда я знаю!

– А потом?

– У меня будут дети.

– А потом?

– Потом я стану бабушкой.

– Кто? Ты? — смеется Муха.

– Ничего смешного. И у меня будут внуки.

– А потом?

– А потом… потом я умру…

– Как умрешь? Зачем? — останавливается Муха. Глаза его смеются. — А что будет со мной?

– А ты… ты будешь стучать на своих барабанах, и кататься на воротах, и задавать дурацкие вопросы! — выпаливает Федорова и быстро идет вперед, потом бежит. Муха бросается за ней.

– Федорова! Я тоже умру! Вот увидишь! В тот же день!

Это заявление привлекает внимание прохожих. Какая-то женщина даже останавливается и делает несколько шагов за Мухой, но тот уже далеко. 

Клепиков Ю. Не болит голова у дятла // Клепиков Ю. Пацаны. Сценарии. Л.: Искусство, 1988.