Дело было к вечеру голова болела прямо адово

Чувствуем с напарником – ну и ну,

Ноги прямо ватные, все в дыму,

Чувствуем – нуждаемся в отдыхе,

Чтой-то нехорошее в воздухе.

Взяли «жигулевского» и «дубняка»

Третьим пригласили истопника,

Приняли, добавили еще раза,

Тут нам истопник и открыл глаза –

Про ужасную историю

Про Москву и про Париж,

Как наши физики проспорили

Ихним физикам пари.

Все теперь на шарике вкривь и вкось,

Шиворот-навыворот, набекрень,

И что мы с вами думаем день – ночь,

А что мы с вами думаем ночь – день.

И рубают финики лопари,

А в Сахаре снегу – невпроворот,

Это гады-физики на пари

Раскрутили шарик наоборот.

И там где полюс был, там тропики,

А где Нью-Йорк – Нахичевань,

А что мы люди, а не бобики,

Им на это наплевать!

Рассказал нам все это истопник,

Вижу, мой напарник, ну, прямо сник, –

Раз такое дело – гори огнем!

Больше мы малярничать не пойдем! –

Взяли в поликлинике бюллетень,

Нам башку работою не морочь!

И что ж тут за работа, если ночью день,

А потом обратно не день, а ночь!

И при всей квалификации

Тут возможен перекос,

Это ж все-таки радиация,

А не просто купорос!

Пятую неделю я не сплю с женой,

Пятую неделю я хожу больной,

Тоже и напарник мой плачется,

Дескать, он отравленный начисто.

И лечусь «столичною» лично я,

Чтобы мне с ума не стронуться,

Истопник сказал – «столичная» –

Очень хороша от стронция.

И то я верю, то не верится,

Что минует та беда…

А шарик вертится и вертится,

И все время не туда!

Я не чикался на курсах не зубрил сопромат,

Я вполне в научном мире личность лишняя.

Но вот чего я усек:

Газированной водой торговал автомат,

За копейку – без сиропа, за три с вишнею.

И с такой торговал вольностью,

Что за час его весь выпили,

Стаканы наливал полностью,

А людям никакой прибыли,

А людям никакой выгоды,

Ни на зуб с дуплом компенсации,

Стали люди искать выхода

Из безвыходной ситуации.

Сели думать тут ребятки, кто в беде виноват,

Где в конструкции ошибка, в чем неправильность,

Разобрали тут ребята весь как есть автомат,

Разобрали, устранили в нем неправедность.

А теперь крути, а то выпорем,

Станешь, дура, тогда умною,

Приспособим тебя к выборам,

Будешь в елках стоять урною.

Ты кончай, автомат, школьничать,

Ты кончай, автомат, умничать! 

Мы отучим тебя вольничать,

Мы научим тебя жульничать.

Он повкалывал недельку – с ним обратно беда –

Весь затрясся он, как заяц под стужею,

Не поймешь, чего он каплет – не сироп, не вода,

Может, краска, может, смазка, может, хуже.

И стоит, на всех шавкой злобится,

То он плачет, то матюкается.

Это люди – те приспособятся,

А машина – та засекается!

Так и стал автомат шизиком,

Всех пугает своим видиком,

Ничего не понять физикам, 

Не понять ничего лирикам.

Так давайте ж друг у друга не воруйте идей,

Не валите друг на друга свои горести,

И вот чего я вам скажу:

Может станут автоматы не глупее людей,

Только очень это будет не вскорости!

В понедельник, дело было к вечеру,

Голова болела, прямо адово,

Заявляюсь я в гараж, к диспетчеру,

Говорю, что мне уехать надобно.

Говорю, давай путевку выпиши,

Чтоб куда подале, да посеверней,

Ты меня не нюхай, я не выпивши,

Это я с тоски такой рассеянный.

Я гулял на свадьбе в воскресение,

Тыкал вилкой в винегрет, закусывал,

Только я не пил за счастье Ксенино,

И вообще не пил, а так… присутствовал.

Я ни шкалика, и ни полшкалика,

А сидел жевал горбушку черного,

Все глядел на Ксенькина очкарика,

Как он строил из себя ученого.

А я, может, сам из семинарии,

Может, шоферюга я по случаю,

Вижу, даже гости закемарили,

Даже Ксенька, вижу, туча тучею.

Ну, а он поет, как хор у всенощной,

Все про иксы, игреки да синусы,

А костюмчик – и взглянуть-то не на что –

Индпошив, фасончик – на-ка, выкуси!

И живет-то он не в Дубне атомной,

А в НИИ каком-то под Каширою,

Врет, что он там шеф над автоматною

Электронно-счетною машиною.

Дескать, он прикажет ей, помножь-ка мне

Двадцать пять на девять с одной сотою,

И сидит потом, болтает ножками,

Сам сачкует, а она работает.

А она работает без ропота,

Огоньки на пульте обтекаемом!

Ну, а нам-то, нам-то среди роботов,

Нам что делать людям неприкаянным?!

В общем, слушал я как замороженный,

А потом меня как чтой-то подняло,

Встал, сказал – за счастье новорожденной!

Может, кто не понял, – Ксенька поняла!

И ушел я, не было двенадцати,

Хлопнул дверью – празднуйте, соколики!

И в какой-то, вроде бы, прострации

Я дошел до станции Сокольники.

В автомат пятак засунул молча я,

Будто бы в копилку на часовенку,

Ну, а он залязгал, сука волчая,

И порвал штаны мне снизу доверху.

Дальше я не помню, дальше – кончики!

Плакал я и бил его ботинкою,

Шухера свистели в колокольчики,

Граждане смеялись над картинкою…

Так, давай, папаша, будь союзником,

До суда поезжу дни последние,

Ах, обрыдла мне вся эта музыка,

Это автоматное столетие!